четверг, 14 сентября 2017 г.

Скрипка Ротшильда. (с подчеркиваниями)

Ещё один грустный рассказ Чехова о бесцельно прожитой жизни. Главный герой рассказа - гробовщик Яков Иванов - человек, глаза которого раскрылись лишь при ужасных обстоятельствах, полностью перевернувших его жизнь.


Скрипка Ротшильда. Аудиокнига.



Городок был маленький, хуже деревни, и жили в нем почти одни только старики, которые умирали так редко, что даже досадно. В больницу же и в тюремный замок гробов требовалось очень мало. Одним словом, дела были скверные. Если бы Яков Иванов был гробовщиком в губернском городе, то, наверное, он имел бы собственный дом и звали бы его Яковом Матвеичем; здесь же в городишке звали его просто Яковом, уличное прозвище у него было почему-то Бронза, а жил он бедно, как простой мужик, в небольшом старой избе, где была одна только комната, и в этой комнате помещались он, Марфа, печь, двухспальная кровать, гробы, верстак и всё хозяйство.Яков делал гробы хорошие, прочные. Для мужиков и мещан он делал их на свой рост и ни разу не ошибся, так как выше и крепче его не было людей нигде, даже в тюремном замке, хотя ему было уже семьдесят лет. Для благородных же и для женщин делал по мерке и употреблял для этого железный аршин. Заказы на детские гробики принимал он очень неохотно и делал их прямо без мерки, с презрением, и всякий раз, получая деньги за работу, говорил:— Признаться, не люблю заниматься чепухой.Кроме мастерства, небольшой доход приносила ему также игра на скрипке. В городке на свадьбах играл обыкновенно жидовский оркестр, которым управлял лудильщик Моисей Ильич Шахкес, бравший себе больше половины дохода. Так как Яков очень хорошо играл на скрипке, особенно русские песни, то Шахкес иногда приглашал его и оркестр с платою по пятьдесят копеек в день, не считая подарков от гостей. Когда Бронза сидел в оркестре, то у него прежде всего потело и багровело лицо; было жарко, пахло чесноком до духоты, скрипка взвизгивала, у правого уха хрипел контрабас, у левого — плакала флейта, на которой играл рыжий тощий жид с целою сетью красных и синих жилок на лице, носивший фамилию известного богача Ротшильда. И этот проклятый жид даже самое веселое умудрялся играть жалобно. Без всякой видимой причины Яков мало-помалу проникался ненавистью и презрением к жидам, а особенно к Ротшильду; он начинал придираться, бранить его нехорошими словами и раз даже хотел побить его, и Ротшильд обиделся и проговорил, глядя на него свирепо:— Если бы я не уважал вас за талант, то вы бы давно полетели у меня в окошке.Потом заплакал. Поэтому Бронзу приглашали в оркестр не часто, только в случае крайней необходимости, когда недоставало кого-нибудь из евреев.Яков никогда не бывал в хорошем расположении духа, так как ему постоянно приходилось терпеть страшные убытки. Например, в воскресенья и праздники грешно было работать, понедельник — тяжелый день, и таким образом в году набиралось около двухсот дней, когда поневоле приходилось сидеть сложа руки. А ведь это какой убыток! Если кто-нибудь и городе играл свадьбу без музыки или Шахкес не приглашал Якова, то это тоже был убыток. Полицейский надзиратель был два года болен и чахнул, и Яков с нетерпением ждал, когда он умрет, но надзиратель уехал в губернский город лечиться и взял да там и умер. Вот вам и убыток, по меньшей мере рублей на десять, так как гроб пришлось бы делать дорогой, с глазетом. Мысли об убытках донимали Якова особенно по ночам; он клал рядом с собой на постели скрипку и, когда всякая чепуха лезла в голову, трогал струны, скрипка в темноте издавала звук, и ему становилось легче.Шестого мая прошлого года Марфа вдруг занемогла. Старуха тяжело дышала, пила много воды и пошатывалась, но все-таки утром сама истопила печь и даже ходила по воду. К вечеру же слегла. Яков весь день играл на скрипке; когда же совсем стемнело, взял книжку, в которую каждый день записывал свои убытки, и от скуки стал подводить годовой итог. Получилось больше тысячи рублей. Это так потрясло его, что он хватил счетами о пол и затопал ногами. Потом поднял счеты и опять долго щелкал и глубоко, напряженно вздыхал. Лицо у него было багрово и мокро от пота. Он думал о том, что если бы эту пропащую тысячу рублей положить в банк, то в год проценту накопилось бы самое малое — сорок рублей. Значит, и эти сорок рублей тоже убыток. Одним словом, куда ни повернись, везде только убытки и больше ничего.— Яков! — позвала Марфа неожиданно. — Я умираю!Он оглянулся на жену. Лицо у нее было розовое от жара, необыкновенно ясное и радостное. Бронза, привыкший всегда видеть ее лицо бледным, робким и несчастным, теперь смутился. Похоже было на то, как будто она в самом деле умирала и была рада, что наконец уходит навеки из этой избы, от гробов, от Якова... И она глядела в потолок и шевелила губами, и выражение у нее было счастливое, точно она видела смерть, свою избавительницу, и шепталась с ней.Был уже рассвет, в окно видно было, как горела утренняя заря. Глядя на старуху, Яков почему-то вспомнил, что за всю жизнь он, кажется, ни разу не приласкал ее, не пожалел, ни разу не догадался купить ей платочек или принести со свадьбы чего-нибудь сладенького, а только кричал на нее, бранил за убытки, бросался на нее с кулаками; правда, он никогда не бил ее, но все-таки пугал, и она всякий раз цепенела от страха. Да, он не велел ей пить чай, потому что и без того расходы большие, и она пила только горячую воду. И он понял, отчего у нее теперь такое странное, радостное лицо, и ему стало жутко.Дождавшись утра, он взял у соседа лошадь и повез Марфу в больницу. Тут больных было немного и потому пришлось ему ждать недолго, часа три. К его великому удовольствию, в этот раз принимал больных не доктор, который сам был болен, а фельдшер Максим Николаич, старик, про которого все в городе говорили, что хотя он и пьющий и дерется, но понимает больше, чем доктор.— Здравия желаем, — сказал Яков, вводя старуху в приемную. — Извините, всё беспокоим вас, Максим Николаич, своими пустяшными делами. Вот, изволите видеть, захворал мой предмет. Подруга жизни, как это говорится, извините за выражение...Нахмурив седые брови и поглаживая бакены, фельдшер стал оглядывать старуху, а она сидела на табурете сгорбившись и, тощая, остроносая, с открытым ртом, походила в профиль на птицу, которой хочется пить.— М-да... Так... — медленно проговорил фельдшер и вздохнул. — Инфлуэнца, а может и горячка. Теперь по городу тиф ходит. Что ж? Старушка пожила, слава богу... Сколько ей?— Да без года семьдесят, Максим Николаич.— Что ж? Пожила старушка. Пора и честь знать.— Оно, конечно, справедливо изволили заметить, Максим Николаич, — сказал Яков, улыбаясь из вежливости, — и чувствительно вас благодарим за вашу приятность, но позвольте вам выразиться, всякому насекомому жить хочется.— Мало ли чего! — сказал фельдшер таким тоном, как будто от него зависело жить старухе или умереть. — Ну, так вот, любезный, будешь прикладывать ей на голову холодный компресс и давай вот эти порошки по два в день. А за сим досвиданция, бонжур.По выражению его лица Яков видел, что дело плохо и что уж никакими порошками не поможешь; для него теперь ясно было, что Марфа помрет очень скоро, не сегодня-завтра. Он слегка толкнул фельдшера под локоть, подмигнул глазом и сказал вполголоса:— Ей бы, Максим Николаич, банки поставить.— Некогда, некогда, любезный. Бери свою старуху и уходи с богом. Досвиданция.— Сделайте такую милость, — взмолился Яков. — Сами изволите знать, если б у нее, скажем, живот болел или какая внутренность, ну, тогда порошки и капли, а то ведь в ней простуда! При простуде первое дело — кровь гнать, Максим Николаич.А фельдшер уже вызвал следующего больного, и в приемную входила баба с мальчиком.— Ступай, ступай... — сказал он Якову, хмурясь. — Нечего тень наводить.— В таком случае поставьте ей хоть пьявки! Заставьте вечно бога молить!Фельдшер вспылил и крикнул:Поговори мне еще! Ддубина...Яков тоже вспылил и побагровел весь, но не сказал ни слова, а взял под руку Марфу и повел ее из приемной. Только когда уж садились в телегу, он сурово и насмешливо поглядел на больницу и сказал:— Насажали вас тут артистов! Богатому небось поставил бы банки, а для бедного человека и одной пьявки пожалел. Ироды!Когда приехали домой, Марфа, войдя в избу, минут десять простояла, держась за печку. Ей казалось, что если она ляжет, то Яков будет говорить об убытках и бранить ее за то, что она всё лежит и не хочет работать. А Яков глядел на нее со скукой и вспоминал, что завтра Иоанна богослова, послезавтра Николая чудотворца, а потом воскресенье, потом понедельник — тяжелый день. Четыре дня нельзя будет работать, а наверное Марфа умрет в какой-нибудь из этих дней; значит, гроб надо делать сегодня. Он взял свой железный аршин, подошел к старухе и снял с нее мерку. Потом она легла, а он перекрестился и стал делать гроб.Когда работа была кончена, Бронза надел очки и записал в свою книжку:«Марфе Ивановой гроб — 2 р. 40 к.».И вздохнул. Старуха всё время лежала молча с закрытыми глазами. Но вечером, когда стемнело, она вдруг позвала старика.— Помнишь, Яков? — спросила она, глядя на него радостно. — Помнишь, пятьдесят лет назад нам бог дал ребеночка с белокурыми волосиками? Мы с тобой тогда всё на речке сидели и песни пели... под вербой. — И, горько усмехнувшись, она добавила: — Умерла девочка.Яков напряг память, но никак не мог вспомнить ни ребеночка, ни вербы.— Это тебе мерещится, — сказал он.Приходил батюшка, приобщал и соборовал. Потом Марфа стала бормотать что-то непонятное и к утру скончалась.Старухи-соседки обмыли, одели и в гроб положили. Чтобы не платить лишнего дьячку, Яков сам читал псалтырь, и за могилку с него ничего не взяли, так как кладбищенский сторож был ему кум. Четыре мужика несли до кладбища гроб, но не за деньги, а из уважения. Шли за гробом старухи, нищие, двое юродивых, встречный народ набожно крестился... И Яков был очень доволен, что всё так честно, благопристойно и дешево и ни для кого не обидно. Прощаясь в последний раз с Марфой, он потрогал рукой гроб и подумал: «Хорошая работаНо когда он возвращался с кладбища, его взяла сильная тоска. Ему что-то нездоровилось: дыхание было горячее и тяжкое, ослабели ноги, тянуло к питью. А тут еще полезли в голову всякие мысли. Вспомнилось опять, что за всю свою жизнь он ни разу не пожалел Марфы, не приласкал. Пятьдесят два года, пока они жили в одной избе, тянулись долго-долго, но как-то так вышло, что за всё это время он ни разу не подумал о ней, не обратил внимания, как будто она была кошка или собака. А ведь она каждый день топила печь, варила и пекла, ходила по воду, рубила дрова, спала с ним на одной кровати, а когда он возвращался пьяный со свадеб, она всякий раз с благоговением вешала его скрипку на стену и укладывала его спать, и всё это молча, с робким, заботливым выражением.Навстречу Якову, улыбаясь и кланяясь, шел Ротшильд.— А я вас ищу, дяденька! — сказал он. — Кланялись вам Моисей Ильич и велели вам за́раз приходить к ним.Якову было не до того. Ему хотелось плакать.— Отстань! — сказал он и пошел дальше.— А как же это можно? — встревожился Ротшильд, забегая вперед. — Моисей Ильич будут обижаться! Они велели за́раз!Якову показалось противно, что жид запыхался, моргает и что у него так много рыжих веснушек. И было гадко глядеть на его зеленый сюртук с темными латками и на всю его хрупкую, деликатную фигуру.— Что ты лезешь ко мне, чеснок? — крикнул Яков. — Не приставай!Жид рассердился и тоже крикнул:— Но ви пожалуста потише, а то ви у меня через забор полетите!— Прочь с глаз долой! — заревел Яков и бросился на него с кулаками. — Житья нет от пархатых!Ротшильд помертвел от страха, присел и замахал руками над головой, как бы защищаясь от ударов, потом вскочил и побежал прочь что есть духу. На бегу он подпрыгивал, всплескивал руками, и видно было, как вздрагивала его длинная, тощая спина. Мальчишки обрадовались случаю и бросились за ним с криками: «Жид! Жид!» Собаки тоже погнались за ним с лаем. Кто-то захохотал, потом свистнул, собаки залаяли громче и дружнее... Затем, должно быть, собака укусила Ротшильда, так как послышался отчаянный, болезненный крик.Яков погулял по выгону, потом пошел по краю города, куда глаза глядят, и мальчишки кричали: «Бронза идет! Бронза идет!» А вот и река. Тут с писком носились кулики, крякали утки. Солнце сильно припекало, и от воды шло такое сверканье, что было больно смотреть. Яков прошелся по тропинке вдоль берега и видел, как из купальни вышла полная краснощекая дама, и подумал про нее: «Ишь ты, выдра!» Недалеко от купальни мальчишки ловили на мясо раков; увидев его, они стали кричать со злобой: «Бронза! Бронза!» А вот широкая старая верба с громадным дуплом, а на ней вороньи гнезда... И вдруг в памяти Якова, как живой, вырос младенчик с белокурыми волосами и верба, про которую говорила Марфа. Да, это и есть та самая верба — зеленая, тихая, грустная... Как она постарела, бедная!Он сел под нее и стал вспоминать. На том берегу, где теперь заливной луг, в ту пору стоял крупный березовый лес, а вон на той лысой горе, что виднеется на горизонте, тогда синел старый-старый сосновый бор. По реке ходили барки. А теперь всё ровно и гладко, и на том берегу стоит одна только березка, молоденькая и стройная, как барышня, а на реке только утки да гуси, и не похоже, чтобы здесь когда-нибудь ходили барки. Кажется, против прежнего и гусей стало меньше. Яков закрыл глаза, и в воображении его одно навстречу другому понеслись громадные стада белых гусей.Он недоумевал, как это вышло так, что за последние сорок или пятьдесят лет своей жизни он ни разу не был на реке, а если, может, и был, то не обратил на нее внимания? Ведь река порядочная, не пустячная; на ней можно было бы завести рыбные ловли, а рыбу продавать купцам, чиновникам и буфетчику на станции и потом класть деньги в банк; можно было бы плавать в лодке от усадьбы к усадьбе и играть на скрипке, и народ всякого звания платил бы деньги; можно было бы попробовать опять гонять барки — это лучше, чем гробы делать; наконец, можно было бы разводить гусей, бить их и зимой отправлять в Москву; небось одного пуху в год набралось бы рублей на десять. Но он прозевал, ничего этого не сделал. Какие убытки! Ах, какие убытки! А если бы всё вместе — и рыбу ловить, и на скрипке играть, и барки гонять, и гусей бить, то какой получился бы капитал! Но ничего этого не было даже во сне, жизнь прошла без пользы, без всякого удовольствия, пропала зря, ни за понюшку табаку; впереди уже ничего не осталось, а посмотришь назад — там ничего, кроме убытков, и таких страшных, что даже озноб берет. И почему человек не может жить так, чтобы не было этих потерь и убытков? Спрашивается, зачем срубили березняк и сосновый бор? Зачем даром гуляет выгон? Зачем люди делают всегда именно не то, что нужно? Зачем Яков всю свою жизнь бранился, рычал, бросался с кулаками, обижал свою жену и, спрашивается, для какой надобности давеча напугал и оскорбил жида? Зачем вообще люди мешают жить друг другу? Ведь от этого какие убытки! Какие страшные убытки! Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу.Вечером и ночью мерещились ему младенчик, верба, рыба, битые гуси, и Марфа, похожая в профиль на птицу, которой хочется пить, и бледное, жалкое лицо Ротшильда, и какие-то морды надвигались со всех сторон и бормотали про убытки. Он ворочался с боку на бок и раз пять вставал с постели, чтобы поиграть на скрипке.Утром через силу поднялся и пошел в больницу. Тот же Максим Николаич приказал ему прикладывать к голове холодный компресс, дал порошки, и по выражению его лица и по тону Яков понял, что дело плохо и что уж никакими порошками не поможешь. Идя потом домой, он соображал, что от смерти будет одна только польза: не надо ни есть, ни пить, ни платить податей, ни обижать людей, а так как человек лежит в могилке не один год, а сотни, тысячи лет, то, если сосчитать, польза окажется громадная. От жизни человеку — убыток, а от смерти — польза. Это соображение, конечно, справедливо, но все-таки обидно и горько: зачем на свете такой странный порядок, что жизнь, которая дается человеку только один раз, проходит без пользы?Не жалко было умирать, но как только дома он увидел скрипку, у него сжалось сердце и стало жалко. Скрипку нельзя взять с собой в могилу, и теперь она останется сиротой и с нею случится то же, что с березняком и с сосновым бором. Всё на этом свете пропадало и будет пропадать! Яков вышел из избы и сел у порога, прижимая к груди скрипку. Думая о пропащей, убыточной жизни, он заиграл, сам не зная что, но вышло жалобно и трогательно, и слезы потекли у него по щекам. И чем крепче он думал, тем печальнее пела скрипка.Скрипнула щеколда раз-другой, и в калитке показался Ротшильд. Половину двора прошел он смело, но, увидев Якова, вдруг остановился, весь съежился и, должно быть, от страха стал делать руками такие знаки, как будто хотел показать на пальцах, который теперь час.— Подойди, ничего, — сказал ласково Яков и поманил его к себе. — Подойди!Глядя недоверчиво и со страхом, Ротшильд стал подходить и остановился от него на сажень.— А вы, сделайте милость, не бейте меня! — сказал он, приседая. — Меня Моисей Ильич опять послали. Не бойся, говорят, поди опять до Якова и скажи, говорят, что без их никак невозможно. В среду швадьба... Да-а! Господин Шаповалов выдают дочку жа хорошего целовека... И швадьба будет богатая, у-у! — добавил жид и прищурил один глаз.— Не могу... — проговорил Яков, тяжело дыша. — Захворал, брат.И опять заиграл, и слезы брызнули из глаз на скрипку. Ротшильд внимательно слушал, ставши к нему боком и скрестив на груди руки. Испуганное, недоумевающее выражение на его лице мало-помалу сменилось скорбным и страдальческим, он закатил глаза, как бы испытывая мучительный восторг, и проговорил: «Ваххх!..» И слезы медленно потекли у него по щекам и закапали на зеленый сюртук.И потом весь день Яков лежал и тосковал. Когда вечером батюшка, исповедуя, спросил его, не помнит ли он за собою какого-нибудь особенного греха, то он, напрягая слабеющую память, вспомнил опять несчастное лицо Марфы и отчаянный крик жида, которого укусила собака, и сказал едва слышно:— Скрипку отдайте Ротшильду.— Хорошо, — ответил батюшка.И теперь в городе все спрашивают: откуда у Ротшильда такая хорошая скрипка? Купил он ее или украл, или, быть может, она попала к нему в заклад? Он давно уже оставил флейту и играет теперь только на скрипке. Из-под смычка у него льются такие же жалобные звуки, как в прежнее время из флейты, но когда он старается повторить то, что играл Яков, сидя на пороге, то у него выходит нечто такое унылое и скорбное, что слушатели плачут, и сам он под конец закатывает глаза и говорит: «Ваххх!..» И эта новая песня так понравилась в городе, что Ротшильда приглашают к себе наперерыв купцы и чиновники и заставляют играть ее по десяти раз.










О чём плакала скрипка?

Рассказ А.П. Чехова «Скрипка Ротшильда» (материалы к уроку)

Смысл названия 

Фамилия Ротшильд в те времена была именем нарицательным. Баснословно богатый французский банкир еврейского происхождения, удостоенный титула барона, стал символом финансового успеха, сказочной роскоши, власти и славы. Соединение его фамилии со словом «скрипка» парадоксально: возвышенное искусство и деньги.

Анализ первой фразы

Первая фраза в любом, а тем более в таком небольшом произведении, как рассказ, чрезвычайно важна: она задает тон всему повествованию. «Городок был маленький, хуже деревни, и жили в нем почти одни только старики, которые умирали так редко, что даже досадно». Фраза составлена не просто парадоксально — абсурдно. Логика языка заставляет нас ждать, что после слов «городок был маленький» будет сказано: "меньше деревни". У Чехова — «хуже деревни». Конечно, город не может быть меньше деревни, город все-таки. Но почему «хуже»? Потому что «хуже деревни» ничего быть не может? И если уж городок «хуже»... Далее — вообще отсутствие какой-либо логики: «Старики... умирали так редко, что даже досадно». В первой фразе поражает сочетание абсурдности и бесчеловечности, отсутствие логики и смысла. Нет смысла в речи, нет и в жизни. Кому принадлежат эти слова? Автору? Следующие предложения все разъясняют: так думает Яков Бронза. Однако первая фраза все же не взята в кавычки. Она принадлежит и Якову, и Чехову. Это пример несобственно-прямой речи, когда автор по тем или иным причинам передает свои мысли и чувства герою. Так, кстати, построено повествование в рассказе «Студент». Почему же в рассказе «Скрипка Ротшильда» Чехов ни разу не прибегает к прямой речи для передачи размышлений Якова, ограничиваясь несобственно-прямыми высказываниями (а ведь Яков — главный герой!)? Попробуйте ответить на этот вопрос сами.

Имя главного героя

В первом абзаце Чехов дает четыре варианта имени главного героя: Яков Иванов, Яков Матвеич, Яков, Бронза. Но в ходу только два — Яков и Бронза. В литературе давно используются «говорящие» имена и фамилии. Чехов и здесь нарушает традицию. Иванов — фамилия такая «редкая», что назвать героя Ивановым все равно, что назвать его человеком. Впрочем, никто Якова Ивановым и не называет. И Яковом Матвеичем тоже, потому что живет он не в губернском городе в собственном доме, а «бедно, как простой мужик, в небольшой старой избе, где была одна только комната». Зовут его просто Яковом, а уличное прозвище, которым дразнят его мальчишки, — Бронза. Почему Бронза? «Почему-то», — отвечает Чехов. В этом прозвище логики и смысла не больше, чем в первой фразе рассказа, которая отражает мысли Якова. Абсурдность жизни отражается в именах героев. Загадочный Ротшильд — нищий еврей-музыкант - словно в насмешку носит эту блестящую фамилию.

Сюжет рассказа

Этот рассказ о том, как у гробовщика Якова Иванова умирает жена, а вскоре умирает и он сам, завещая перед смертью свою скрипку еврею Ротшильду. Как всегда у Чехова, сюжет лишь один из элементов произведения, причем не самый важный. Однако попробуйте ответить на простой, можно сказать, «детский» вопрос: "Как заканчивается рассказ — хорошо или плохо?"

Герои "Скрипки Ротшильда"

 Главный герой рассказа Яков Бронза — гробовщик. Смерть для него — источник дохода. Удивительная чеховская деталь: для мужиков и мещан он делает гробы на свой рост. Объясняется это просто: «выше и крепче его» никого в городе нет. Однако есть что-то жутковатое в этой подробности: словно всю жизнь он делает гробы для себя. И в этой детали все та же абсурдность: природа отпустила Якову и рост, и сложение для другой жизни, а не для профессии гробовщика. И еще: «выше и крепче его не было людей нигде, даже в тюремном замке»... Выходит, самые крепкие, жизнеспособные должны находиться не на воле, а в тюрьме?
Все образы, в том числе и образы героев, в художественном произведении расположены по принципу сопоставления. Полная, казалось бы, противоположность Бронзе — флейтист Ротшильд, «рыжий, тощий жид». К нему Бронза чувствует безотчетную ненависть, потому что «Ротшильд даже самое веселое умудрялся играть жалобно». Ротшильд боится Якова, но именно он почувствовал в своем враге то, что скрыто под налетом душевной черствости, — талант. Марфа, жена Якова, беззащитное и забитое существо, которое он просто разучился замечать, как старую мебель в доме, своей смертью открывает ему глаза. Он вдруг впервые видит свою жену радостной: ведь смерть для нее — избавление от жизни. Смерть жены заставляет его задуматься о прошедшей жизни, и мысли его, такие тяжелые и неповоротливые, вращаются вокруг того, что доступно его пониманию: убытков и пользы, пользы и убытков...

Слова-мотивы

Это ключевые в тексте слова, которые высвечивают и сюжет, и образы героев, и все детали произведения. В несобственно-прямой речи, передающей мысли и ощущения Якова, чаще всего встречаются слова "убыток" и "польза" — 25 раз на сравнительно небольшом пространстве текста! Всю свою жизнь Бронза подсчитывал убытки, и во всем он видел убытки: в праздниках и выходных, в детских гробиках, в Марфе. Как бедны были его мысли, так и беден мир его чувств, если можно назвать миром одно-единственное, на все лады донимающее его чувство тоскливой злобы. Когда же приходит время задуматься о прошедшей жизни, то только убытки видит в ней Бронза и приходит к дикому, абсурдному выводу: «от жизни человеку — убыток, а от смерти — польза». Вывод абсурден, потому что бесчеловечен, однако для Якова он совершенно естествен. Своим омраченным умом Бронза, продолжая мыслить об убытках и пользе, доходит до того, что понятно по-человечески, а для него абсурдно, поскольку никогда даже не приходило и не могло прийти в голову: «Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу». Это запоздалый переворот в сознании героя, вдруг осознавшего, что жизнь — и его собственная, и всеобщая — могла и должна быть иной. Но этот переворот подготовлен не только смертью жены, не только болезнью Якова. Было, значит, что-то живое в его душе, а иначе как бы она могла проснуться?

Символы в "Скрипке Ротшильда"

Символы — это детали, которые относятся к предметному миру произведения (портрету, интерьеру, пейзажу), но звучат особенно сильно и становятся смысловыми опорами текста. Так, в оркестровой пьесе ведущими становятся один-два инструмента. В нашем рассказе это скрипка и река. Скрипка — не только инструмент, который приносит Бронзе доход. Скрипка - это часть его души, в существовании которой он сам себе не признается и которую почувствовал в нем Ротшильд, это талант, человечность, чуткость — словом, то, что на протяжении всей жизни им самим загонялось в угол и втаптывалось в грязь. Но все это живет, и в самые тоскливые минуты Яков берет в руки скрипку. Оказывается, что эта игра на скрипке и была тем настоящим, мимо чего прошла жизнь. Не доходы и убытки, не гробы, а удивительная мелодия остается после Якова в этом мире. Мелодия, которая «жалобно и трогательно» спрашивает каждого: «Зачем на свете такой странный порядок, что жизнь, которая дается человеку только один раз, проходит без пользы?» Скрипка переходит к Ротшильду, которого Яков называл «пархатым» и «чесноком», а сейчас, перед смертью, назвал братом.
Река в чеховском рассказе — это и река времени, которая заставляет Якова вспомнить то, что он, казалось, забыл навсегда: и старую вербу, и младенчика с белокурыми волосами, и свою молодость. Река — это и часть того мира, который у Чехова противопоставлен людской жизни. Люди не замечают его красоты или забывают о его существовании, как Яков Бронза, который сорок или пятьдесят лет не был на реке, или пытаются извлечь из него свою маленькую пользу: вырубить лес, распахать дуга, наложить и продать рыбы, развести гусей. Существует-то этот мир для того, чтобы человек подивился ему и поднялся до него, чтобы на прекрасной земле жили прекрасные люди, чтобы река, душа и скрипка говорили на одном языке.

Анализ последней фразы

«И эта новая песня так понравилась в городе, что Ротшильда приглашают к себе наперерыв купцы и чиновники и заставляют играть ее по десяти раз». Ротшильд играет мелодию Якова, но выходит у него еще жалобнее. На тоску Якова накладывается еще и печаль целого народа. И эта тоска по настоящей, красивой, полезной жизни знакома каждому, а иначе зачем купцам и чиновникам выслушивать эту песню по десять раз? Бесчеловечности первой фразы рассказа противостоит очень ясная, прозрачная и тихая, искренне человечная интонация финала.
Можно было бы говорить еще о многих других особенностях рассказа, о его композиции, второстепенных персонажах, речевых и портретных характеристиках и о прочих вещах. Однако важнее было другое: показать хотя бы некоторые приемы вхождения в чеховский стиль, в его художественный мир, в котором сюжет перестает быть главным, а главным становится «музыка», создающая настроение читателя. Этого литература еще не знала. Прозу Чехова можно назвать лирической в прямом смысле слова: она не столько рассказывает, сколько внушает. В свое время Ю. Айхенвальд заметил: "Чехова меньше чем кого-либо расскажешь: его надо читать". Попробуйте пересказать «своими словами» "Скрипку Ротшильда". Что останется от рас



Вдумчивому читателю слово мастера может рассказать очень многое, надо только постараться его понять. Проблематику рассказа А.П. Чехова «Скрипка Ротшильда» интересно выявить, используя некоторые элементы лингвистического анализа художественного текста. Для анализа предлагаются вопросы (некоторые можно дать накануне в качестве домашнего задания).

1. Как вы понимаете название рассказа?

2. На сколько частей можно разделить рассказ?

3. Найдите синтаксические, грамматические, лексические особенности каждой части.

4. Как обозначено время и пространство в каждой части рассказа?

5. Что может означать прозвище Якова Бронза?

6. Найдите в тексте слова, относящиеся к скрипке. Что в них меняется от части к части?

7. Почему Яков отдаёт скрипку Ротшильду?

8. Какие философские вопросы задаёт себе Яков? Почему?

9. Как вы понимаете концовку рассказа?

Предлагаем один из возможных вариантов обсуждения рассказа. Его название может быть не сразу понятным. Кажется, что речь пойдёт об истории скрипки, но вступления для такого понимания нет (мы узнаём только в конце рассказа, как скрипка попала к Ротшильду). Имя Ротшильд может вызывать различные ассоциации: Яков — мужик, который живёт бедно, то есть “Ротшильд наоборот”. Но всё же, называя так рассказ, А.П. Чехов делает именно скрипку очень важной деталью, притягивающей к себе внимание читателя.

Рассказ можно разделить на три части. Первая часть — это описание жизни гробовщика Якова до болезни и смерти жены, вторая  — болезнь и смерть жены, третья — день похорон и день перед собственной смертью.

В первой части жизнь Якова, который получил прозвище Бронза, течёт без перемен, по обычному, повторяющемуся порядку, без указания определённого времени: в тексте используются глаголы несовершенного вида прошедшего времени и соответствующие обстоятельства (жил, делал, всякий раз говорил, играл обыкновенно в оркестре, иногда приглашал и др.). К концу этой части появляются глаголы и словосочетания, передающие настроение: проникался ненавистью, начинал придираться, бранить, хотел побить, никогда не бывал в хорошем расположении духа, постоянно приходилось терпеть страшные убыткимысль об убытках донимала Якова особенно по ночам. Слово “убытки” повторяется в рассказе девятнадцать раз, в первой части — пять раз; оно становится ключевым. Повествование о жизни Якова ведётся только с точки зрения его материального положения, материальной выгоды. Место действия охарактеризовано именно с этой точки зрения: городок маленький, старики умирают редко, что даже досадно.

Яков жил бедно в небольшой старой избе из одной комнаты. Время длительно и нескончаемо, пространство узко и ограниченно. Интересы Якова сугубо материальные (мы начинаем понимать, что прозвище Бронза олицетворяет что-то неизменимое и бездуховное). Даже скрипка упоминается как источник дохода. Процесс игры не описывается — читаем только: скрипка взвизгивала. В последнем предложении этой части скрипка начинает выступать и в другой роли: Яков клал её рядом с собой на постели, когда было особенно тяжело, трогал струны, и ему становилось легче. Здесь первое упоминание о тоске (хотя внешне она объясняется материальными потерями), слово “тоска” ещё не названо, мы его найдём в следующей части.

Вторая часть начинается указанием точной даты, и появляется слово “вдруг” (Марфа вдруг занемогла). Это слово и слово “неожиданно” далее будут встречаться в предложениях, связанных с Марфой, с воспоминаниями о ребёнке. Произошло событие, которое нарушило привычный ход жизни и даже изменило его. Впервые Яков увидел лицо жены ясным, радостным, счастливым. И понял, что для неё смерть — избавление от этой жизни, в которой не было ничего радостного и счастливого. Ему становится жутко — ещё одно слово, говорящее о каких-то внутренних изменениях в герое, хотя внешне он продолжает заниматься подсчётом убытков. О них он думает, везя Марфу в больницу (обрадовался, что принимает фельдшер: он меньше берёт), о них же думает, делая жене гроб, когда она ещё жива; и тогда, когда Марфа говорит о ребёнке, Яков занят другими мыслями: как похоронить дёшево и благопристойно.

Третья часть начинается противительным союзом “но”. Теперь прежнего течения жизни не будет. В тексте появляется слово “тоска” и сожаление о том, что так протекала жизнь: пятьдесят два года тянулись долго-долго, а он ни разу не подумал о жене. Эта тоска Якова вылилась сначала в озлобление (случай с Ротшильдом). В этой же части происходит расширение пространства. В первой части оно было замкнутым, во второй чуть наметилось его расширение: в окно было видно, как горела утренняя заря. Теперь же Яков вышел к реке, увидел вербу, и это вызвало в нём воспоминание о ребёнке, а потом и о том, как выглядела река раньше (ещё большее расширение пространства и времени). Но действие тут же возвращается на место: теперь всё ровно и гладко, нет берёзового леса, нет соснового бора. Может быть, берёзовый лес, сосновый бор — это и была его жизнь тогда, когда всё было впереди? Теперь всё исчезло, жизнь прошла бесследно. Яков думает об этой реке, но мысли его переходят в более привычное ему русло: он сожалеет об упущенных возможностях и материальной выгоде. Наверное, он просто не знает, как по-другому выразить свои мысли о назначении человека, об отношениях людей друг к другу. Но потом постепенно от материальных соображений он переходит к философским вопросам: Зачем срубили березняк и сосновый бор? Зачем люди делают именно не то, что нужно? Зачем Яков всю свою жизнь бранился, рычал, бросался с кулаками, обижал свою жену?.. Зачем вообще люди мешают жить друг другу?.. Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу.

Яков говорит о разобщённости людей. Из-под бронзовой маски начинает проявляться лицо человека (прозвище Бронза в рассказе мы больше не встретим). От этих мыслей Якову было очень тяжело: он раз пять вставал, чтобы поиграть на скрипке. Яков заболевает и, как и его жена перед смертью, думает о том, что смерть — это избавление от страданий. Но всё-таки ему обидно и горько: зачем на свете такой странный порядок, что жизнь, которая даётся человеку только один раз, проходит без пользы.

Якову было не жалко умирать, и только его скрипка вызывает в нём чувство сожаления — из-за неё, из-за музыки (Яков не может это выразить словами) стоит жить. И здесь впервые даётся описание того, как звучит скрипка, как играет на ней Яков. Свою последнюю песню он играет Ротшильду. Здесь автор ещё подробнее даёт описание игры Якова, которая вызывает слёзы и у него, и у Ротшильда. Скрипка здесь выступает как символ духовно страдающих от внешней разобщённости людей.

Перед смертью, думая о своих грехах, Яков просит отдать скрипку Ротшильду. Этот грех — отношение к еврею — он ещё может загладить, а несчастная жизнь жены и её смерть — здесь он уже ничего не в силах изменить.

Драматизм рассказа А.П. Чехова в этой человечности героя, вырывающейся из-под бронзовой маски, в конфликте внешней его определённости (гробовщик) и внутренней сущности (скрипач). Перед нами несостоявшийся Ротшильд, но на пороге смерти состоявшийся человек, личность.

Концовка рассказа возвращает нас к названию. Мы понимаем, что жизнь Якова всё же прожита не зря, его скрипка продолжает волновать души людей, и хочется верить, что именно музыка станет тем, что поможет объединить их, сделать жизнь счастливей.

2) Анализ рассказа. Интерпретация предполагает истолкование, не допускает ассоциаций. Надо увидеть то, что показал нам автор. Погружение в текст.

- От чьего лица ведется повествование? (От 3-го, повествователь рассказывает о судьбе Якова в настоящем времени и рассказывает о прошлом, в центре повествования именно судьба Якова)

Выделяем значимые части, озаглавливаем. Наносим на шкалу первый заголовок.

3) Городок, работа, дом, прозвища

Система образов.

- Каков Яков Иванов? Занятия, возраст, черты характера, отношение к людям. (Яков Матвеевич Иванов, безликая фамилия, обычный человек, таких много. 70 лет, зовут почему-то Бронза, гробовщик)

- Что особенного было в гробовщике? (Выше и крепче его не было людей нигде, даже в тюремном замке, получается, что самые крепкие сидят в тюрьме – абсурд, ненормальность, неправильность жизни). Хороший работник, но живет бедно.

- Яков и интерьер (что окружает Якова?). (Печь, двухспальная кровать, гробы, верстак, Марфа (образ жены в ряду неодушевленных предметов)

- Яков и природа (замечает только после смерти жены).

Выявление конфликта. Какое главное противоречие в этом рассказе? Вокруг какого противоречия идет повествование?






Несоответствие жизни и души мешает ему и заставляет вымещать злобу на других:

·        ненавидит Ротшильда

·        презирает жидов

- Всегда ли был таким Яков?

Среда, в которой живет Яков.



Вывод: 
действительность заглушает тягу к прекрасному.

4) Источники дохода: гробы, скрипка.

- Первое упоминание о скрипке. (Небольшой доход приносила игра на скрипке) “Доход” вынесено как главное слово (инверсия). Оно для него важнее, чем скрипка?

- Расскажите об игре Якова. (Гробовщик играет на свадьбах. Говоря об игре Якова, автор употребляет сниженную лексику: “потело багровое лицо, скрипка взвизгивала, пахло чесноком”)

- Почему в этой игре нет гармонии ни для глаз, ни для слуха, ни для обоняния? (Игра для дохода, подкалымливает)

- Какое слово чаще всего повторяется в следующем эпизоде? Наверное, очень важное. (“Убыток”, 5 раз в небольшом абзаце) Озаглавим:

5) Мысли об убытках или Источники убытков. - А какое слово автор использует как контекстуальный синоним этому слову? (“Чепуха”, сам Яков так говорит, “трогал струны - становилось легче”. Допишем в 3-м эпизоде: Спасение - скрипка. - Разлад в душе. Осознает ли Яков разлад?

6) Болезнь Марфы - Этот эпизод связан с потрясениями, которые испытал Яков. Какое из них сильнее? (Годовой итог убытков привел его в неистовство. Он даже счеты бросил. Второе потрясение - радостное лицо умирающей жены.) Ему стало жутко, это потрясение страшнее. Он впервые задумался о своей жизни. Впервые видит жену счастливой. Одним этим словом автор передал ужас своего открытия.

7) Визит в больницу .

Пытается защитить Марфу, у бездушного фельдшера просит хоть банки поставить, хоть пьявки поставьте… . Допишем: Попытка защитить жену. - Нет, он, конечно, пытается что-то сделать для жены, пытается за соломинку схватиться, но каким был черствым, таким и остался.

8) Гроб живой жене. - С живой мерку для гроба снял! Убытки в тетрадочку записал. Мысли так и крутятся вокруг все тех же “убытков”. Допишем сюда же: Воспоминания Марфы: девочка с белокурыми волосиками, сидели на речке и песни пели под вербой (символ святости).

9) Похороны. Удовлетворение от работы. - Даже прощался с женой молча, а гроб похвалил: “Хорошая работа”.

10) После похорон думы о Марфе.

- Не пожалел, не приласкал. Злой, черствый, вернее, обозленный на жизнь человек. Даже не помнил, что был у них ребенок когда-то. Вот почему его Бронзой прозвали, он непробиваемый, бесчувственный, как железяка. Да, аршин, которым измерял живую еще жену – это символ его бездуховности.

- Почему же потрясение, которое он пережил, мало что изменило в нем?

- Душа его болит, ему тоскливо, он не знает, что ему делать. Для него это непривычное состояние, это не прежняя угрюмость, но, как и раньше, он находит на ком сорвать зло. Встречает Ротшильда после похорон, не вовремя, Яков озлоблен, сильная тоска, нездоровилось.

11) Встреча с Ротшильдом. - Встречает Ротшильда после похорон, не вовремя, Яков озлоблен, сильно тоскует, ему нездоровилось. - Не один Яков такой озлобленный. Это норма жизни, скорее. Люди черствые, мальчишки свистят, улюлюкают.

12) Река воспоминаний. - Какая духовная работа произошла, когда попал на реку? (Чувство тоскливой злобы сменилось болью души. Река, верба, солнце – все вспомнил, младенца вспомнил. Меняется восприятие. Наверное, впервые за 50 лет увидел красоту и хрупкость природы, вербу пожалел)

13) Мысли о жизни.

Жизнь прошла без пользы. Не меняя жизненных категорий (прибыль-выгода-доход; убытки) приходит к выводу о моральных, духовных убытках. Осознал, что “если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу. (Кульминация)

14) Ночные страдания.

Почему, даже теперь, в минуту, когда понял, что жизнь прошла зря, опять повторяются “потери и убытки”? (Это привычные слова, душа проснулась, но бедны мысли и чувства, продолжает мыслить категориями “потери и убытки” Слов других он, действительно, не знает, по пять раз вставал с постели, чтобы поиграть на скрипке)

- Почему Марфа радостно ждала смерть, а у Якова “сжалось сердце”, ведь его жизнь тоже убыточна?

15) Визит к врачу. - Размышления о жизни. (Жизнь проходит без пользы. От смерти одна польза будет)

16) Жалость по отношению к скрипке. - Скрипка для Якова была важнее, чем гробы, чем жена, она была частью его души, он только сейчас понял, что надо было жить по-другому. У Марфы не было ничего, что бы она любила. А у Якова – “осиротеет скрипка”. Скрипка – символ его души, хотя он этого сам и не осознавал. Скрипка и река, верба, солнце – это символы другой, настоящей жизни, но “потери и убытки” заслоняли эту жизнь.

17) Визит Ротшильда.

- Диалог. Понимание и примирение. Ротшильд стал братом. Игра на скрипке. Слезы Ротшильда.

18) Исповедь.

- На пороге смерти вспомнил лицо Марфы и отчаянный крик Ротшильда, укушенного собакой. Подумав об этих грехах, сказал: “Скрипку отдайте Ротшильду”. С потерей жены, с потерей скрипки (она сиротой остается) пришло осознание бесполезно прожитой жизни. Развязка. Символ примирения, отказа от злобы на окружающих, самое дорогое завещал Ротшильду, впереди ничего нет, жест прозревшего человека.

19) Игра Ротшильда на скрипке Якова.

III. Обобщение, выводы.

- Почему рассказ называется “Скрипка Ротшильда”? Яков завещал скрипку, Ротшильд сохранил нечто большее, чем просто скрипку, скрипка становится символом духовного перерождения, переосмысления. Этот рассказ, который читается на одном дыхании, заставляет задуматься об очень многих жизненных вопросах.

 

 

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Архив блога