ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ. Практикум (вопросы и задания)

ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ
(настоящее имя —
ВИКТОР ВЛАДИМИРОВИЧ)

(1885—1920)

      Поэт, прозаик, драматург, один из основателей русского футуризма, остававшийся всегда безусловным авторитетом в среде соратников по литературной группе. Стремился к созданию искусства будущего, способного восстановить утраченную миром гармонию.

Главной была для него проблема времени: сопоставляя даты исторических событий, поэт стремился понять законы развития человечества, математически точно прочертить пути в грядущее. Этой же цели — постижению путей исторического развития человечества — были подчинены и эксперименты Хлебникова со словом, которое воспринималось поэтом как мир, несущий в себе черты вчерашнего (архаические элементы), сегодняшнего (вплоть до языка улицы, жаргонов и т. д.) и завтрашнего (отсюда — необходимость создания новых слов) дня: выявить эту множественность, многосоставность слова — значит, по Хлебникову, восстановить единство мира, оживить «окаменевший» язык. И «заумный» язык, к которому обращается поэт и в своих теоретических рассуждениях, и в поэтической практике, для него язык будущего, способный служить объединению людей. По мнению такого авторитетного исследователя, как Ю. Тынянов, Хлебников был «новым зрением», позволяющим увидеть мир с неожиданной стороны — взгляд этот был почти по-детски наивно-свежим и в то же время аналитичным (уместно напомнить о близости футуризма хлебниковских экспериментов со словом поискам футуристов в области живописи). Хлебников оказал огромное влияние на развитие русской поэзии XX века, что признавалось поэтами, стоящими на очень разных эстетических позициях. Маяковский от имени своих друзей-поэтов Асеева, Бурлюка, Крученых, Каменского, Пастернака назвал Хлебникова «одним из наших поэтических учителей и великолепнейшим и честнейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе».

      «...Чары слова, даже непонятного, остаются чарами и не утрачивают своего могущества. Стихи могут быть понятными, могут быть непонятными, но должны быть хороши, должны быть истовенными. <...> Речь высшего разума, даже непонятная, какими-то семенами падает в чернозем духа и позднее загадочными путями дает свои всходы. Разве понимает земля письмена зерен, которые бросает в нее пахарь? Нет. Но осенняя нива все же вырастает ответом на эти зерна. Впрочем, я совсем не хочу сказать, что каждое непонятное творчество прекрасно. Я намерен сказать, что не следует отвергать творчество, если оно непонятно данному слою читателей».

В. Хлебников. О стихах, 1920—1921

      «Хлебников — не поэт для потребителей. Его нельзя читать. Хлебников — поэт для производителя».

В. Маяковский. В. В. Хлебников, 1922

      «...Хлебников мыслил язык как государство, но отнюдь не в пространстве, не географически, а во времени. Он гражданин всей истории, всей системы языка и поэзии. <...> Каждая его строчка — начало новой поэмы. Через каждые десять стихов афористическое изречение, ищущее камня или медной доски, на которой оно могло бы успокоиться. Хлебников написал даже не стихи, не поэмы, а огромный всероссийский требник-образник, из которого столетия и столетия будут черпать все, кому не лень».

О. Мандельштам. Буря и натиск, 1923

      «Хлебников потому и мог произвести революцию в литературе, что строй его не был замкнуто литературным, что он осмыслял им и язык стиха и язык чисел, случайные уличные разговоры и события мировой истории, что для него были близки методы литературной революции и исторических революций».

Ю. Тынянов. О Хлебникове, 1928

      «Велимир Хлебников — самая странная и загадочная фигура в шумной компании будетлянствовавших поэтов. Его стихи — причудливое и противоречивое соединение как будто несочетаемых сторон; древнее прошлое сходится с отдаленным будущим, архаизм сливается с неологизмом; вселенская широта подхода сталкивается с тенденцией разлагать целостный мир — картину, образ, слово — на микрочастицы. Отрешенность от конкретных примет современности постепенно преодолевается — возникают стихи о войне-„соломорезке“, о революции, о ее героях-„творянах“. Мы видим, что тезис о своеволии художника получает известное ограничение: поэт не просто „самотворец“, он должен проникнуть в неразгаданные тайны времени, скрытые в слове и в цифрах — исторических датах».

З. Паперный. Модернистские течения и поэзия межреволюционного
десятилетия, 1972

      Для Хлебникова «заумь не слово, лишенное конкретного смысла, а слово-вещь, слово-действие, где его смысл не отделен от изначального состояния мира, не стал еще понятием, сконструированным, отвлеченным от предмета и управляемым умом. Заумь для Хлебникова — естественная, природная стихия языка, адекватно и конкретно отражающая в своем звукообразе первозданную основу мира. Звуковая материя языка, еще удерживающая сам предмет.
      Хлебников не просто выдумывал новые слова. Он пытался найти естественную звуковую первооснову языков, понятную и доступную любому жителю земного шара, чтобы прийти к единому „звездному“ языку человечества. Для него это — почва всемирного эпоса. <...>
      Космическое сознание Хлебникова было не только поэтической метафорой. Оставаясь поэтом, он все время выходил за пределы поэзии — в мифологию, философию, жизненную практику... Он стремился к универсальности — к универсальному числу, объясняющему вселенную, к всечеловеческому и „звездному языку“, предназначенному для общения всех со всеми, к „единой книге“, заключающей всю мудрость человечества. <...>
      Все — и хлебниковская проза, и хлебниковская поэзия, и его философия — материал единого эпического космоса, пронизанного общими токами, находящегося в бурном становлении.
      Хлебников высоко понимал роль поэта — художника языка и художника чисел. „Так ли художник должен стоять на запятках у науки, быта, события, а где ему место для предвидения, для пророчества, предволи?“ Работа поэта для Хлебникова не исчерпывалась решением чисто эстетических задач. Она наполнялась универсальным жизненным содержанием. Творческие его силы прилагались ко всей материи бытия. И он становился собирателем всемирного опыта человечества, учителем жизни, хозяином времени».

А. Урбан. Образ человека — образ времени, 1979

      «В поэтическом мире Хлебникова все частное, единичное и конечное восходит к единому и бесконечному. Даже в мгновенном вздохе, вырвавшемся вслед навсегда исчезнувшей возлюбленной, открываются целые миры: „Привыкший везде на земле искать небо, я и во вздохе заметил и солнце, и месяц, и землю. В нем малые вздохи, как земли, кружились кругом большого“. И наоборот, в небе поэт всегда искал землю и человека».

Р. Дуганов. Велимир Хлебников. Природа творчества, 1990

Задание 1

      1. Согласны ли вы со словами Маяковского, утверждавшего, что Хлебников — поэт не для потребителя (т. е. обычного читателя), а для производителя (т. е. поэта)? Попробуйте доказать или опровергнуть это утверждение.
      2. Какие цели преследовались Хлебниковым при попытке создания «заумного» языка?
      3. Для Хлебникова поэзия — искусство жизнестроения. Каким изменениям подвергается строй стиха (прежде всего язык, слово) ради выполнения этой цели?

Заклятие смехом

О, рассмейтесь, смехачи! О, засмейтесь, смехачи! Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно, О, засмейтесь усмеяльно! О, рассмешищ надсмеяльных, смех усмейных смехачей! О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей! Смейево, смейево, Усмей, осмей, смешики, смешики, Смеюнчики, смеюнчики, О, рассмейтесь, смехачи! О, засмейтесь, смехачи! 1908—1909

      «Смехачи, действительно, смеялись, но, помню, я читал и хвалил. И ведь, действительно, прелесть. Как щедра и чарующе сладостна наша славянская речь! Только тупица-педант может, прочитав эти строки, допытываться, какое же в них содержание, что же они, в сущности, значат. Тем-то они и прельстительны, что не значат ничего. А что, по-вашему, значит изумительно-золотой узор на изумительном павлиньем хвосте? Или звенение лесного ручья? И ведь сколько раз наши поэтики из себя выходили, божились, что смысл в поэзии будто — ничто, обаяние напевов и звуков, однако ведь никто не додумался до вот таких смехачей и смехунчиков! „О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей“, — ведь это революция, хартия вольности, ведь за одну за эту строку, за единственную, я бы автору сейчас поставил памятник и на памятнике приказал бы начертать:

Виктору Хлебникову.
Первому Освободителю Стиха.

      В самом деле, вы только подумайте, сколько лет, сколько веков, тысячелетий поэзия была в плену у разума, у психологии, у логики, слово было в рабстве у мысли, и вот явился рыцарь, меченосец, герой, и без всякого Крестового Похода, мирно и даже с улыбочкой, разрушил эти вековые оковы, прогнал от красавицы-Поэзии ее пленителя-Кащея — Разум. О, рассмейтесь надсмеяльно смехом смейных смехачей! Ведь слово отныне свободно, можете с ним делать, что хотите, хоть венки из него сплетайте, словесные гирлянды, букеты, — о, как упивался Виктор Хлебников этой новой свободой слова в первые медовые дни после тысячелетнего плена, какие создавал он узоры, орнаменты из этих вольных, самоцветных слов!»

К. Чуковский. Футуристы, 1914

      «Поэтическое слово у Хлебникова вообще не предметно, оно поперечно — и потому не называет, а порождает предмет во внутреннем представлении. Отсюда свобода словотворчества, на которой настаивал Хлебников с первых шагов в литературе, утверждая, что „все, что не противоречит духу русского языка, дозволено поэту“. Так, например, построено его знаменитое „Заклятие смехом“ (1909), где целый „смеховой мир“ порожден от корня смей». <...>
      Если Пушкин в своем творчестве, начиная с „Руслана и Людмилы“, вводил фольклор и народную мифологию в высокую литературу, воссоединяя их в высокое искусство, то за Хлебниковым был следующий необходимый шаг, вперед и в то же время назад, к первоистокам поэзии, чтобы сделать литературным явлением живую мифологическую стихию самого языка и утвердить поэзию как функцию народного слова. Не того слова, которое есть, было или даже будет, а того слова, которое может быть».

Р. Дуганов. Велимир Хлебников. Природа творчества, 1990

Задание 2

      1. Стихотворение организуется появлением все новых и новых производных от корня «смей». В чем смысл такого словотворчества?
      2. Жанр стихотворения определен вынесенным в название словом «заклятие». Подтвердите анализом текста это жанровое определение.
      3. Проанализируйте звуковую структуру стиха. Какой цели служат эти настойчивые звуковые повторы?

* * *

Когда умирают кони — дышат, Когда умирают травы — сохнут, Когда умирают солнца — они гаснут, Когда умирают люди — поют песни. 1912

      «Мы хорошо знаем, что поэтическое слово не совпадает ни с обычным здравым смыслом, ни с научной логикой, но мы часто забываем, что и общих поэтических правил не существует и что каждый поэт и даже каждое стихотворение является нам, по слову Хлебникова, „с своим особым богом, особой верой и особым уставом“. Мы же, перенося то или иное привычное восприятие на другого поэта, в лучшем случае замечаем отдельные образы, строки, отрывки, но никак не схватываем логики целого. Так часто читают Хлебникова: „Когда умирают кони...“.
      Последняя строка, больше всего задевающая обычное поэтическое сознание, как бы подсказывает и готовое лирическое переживание всего стихотворения — то ли в духе элегического смирения, то ли в духе трагического героизма, но в любом случае так, что высокая смерть человека, запечатленная в музыке и слове, как будто противостоит безропотному и бесследному умиранию природы.
      Верно ли подобное восприятие? Ведь тогда окажется, что все остальное, кроме последней строки, в стихотворении необязательно и даже нелепо. Почему, спрашивается, умирая, кони — дышат? Как будто, когда живут, они не дышат. И т. д.
      Но если следовать логике стихотворения, мы должны будем сказать, что кони — дышат потому, что обычно дыхание не ощущается, ибо оно — сама жизнь, и лишь когда оно становится трудным, прерывается, мы замечаем: дышат. Когда кони — дышат, травы — сохнут, солнца — гаснут, нам открывается, что воздух, вода, огонь, как бы покидающие их и через смерть передаваемые ими друг другу, суть не что иное, как жизненные стихии. И жизнь есть не случайное и не хаотическое, а необходимое и законосообразное взаимопревращение этих стихий».

Р. Дуганов. Велимир Хлебников. Природа творчества, 1990

Задание 3

      1. Каковы границы мира, очерчиваемые этими — всего лишь четырьмя — строками?
      2. Благодаря чему утверждается в стихотворении мысль о причастности человека к миру как единому целому?

Бобэоби пелись губы, Вээоми пелись взоры, Пиээо пелись брови, Лиэээй — пелся облик, Гз-гзи-гзэо пелась цепь. Так на холсте каких-то соответствий Вне протяжения жило Лицо. 1908—1909

      «Переводя лицо в план звуков, Хлебников достиг замечательной конкретности:

Бобэоби пелись губы, Вээоми пелись взоры...

      Губы — здесь прямо осязательны — в прямом смысле.
      Здесь в чередовании губных б, лабиализованных о с нейтральными и и э дана движущаяся реальная картина губ; здесь орган назван, вызван к языковой жизни через воспроизведение работы этого органа.
      Напряженная артикуляция вээо во втором стихе — звуковая метафора, точно так же ощутимая до иллюзии.
      Но тут же Хлебников добавил:

Так на холсте каких-то соответствий Вне протяжения жило Лицо.

      Все дело здесь в этом „каких-то“ — эта широта, неопределенность метафоры и позволяет ей быть конкретной „вне протяжения“».

Ю. Тынянов. Иллюстрации, 1923

      «В стихотворении Хлебникова „холст соответствий“ означает не что иное, как числовое устройство мира, где все точки закономерно связаны, где все превращается во все, где собственно все есть все, но только в виде чистой возможности смыслового становления. Как же рисуется оно здесь? Как вообще можно изобразить в стихотворении лик мировой энергии — молнии — по Хлебникову? „Мое мнение о стихах, — говорил он, — сводится к напоминанию о родстве стиха и стихии. <...> Вообще молния (разряд) может пройти во всех направлениях, но на самом деле она пройдет там, где соединит две стихии“. Как раз в этом стихотворении мы видим такое соединение и превращение одной материальной стихии в другую, в данном случае — цветовой в звуковую, причем данные цвето-звуковые соответствия (б — красный, в — зеленый, м — синий, п — черный, л — белый, г — желтый, з — золотой) не имеют, разумеется, всеобщего значения. Здесь важен, во-первых, сам принцип соответствий, дающий возможность взаимопревращений при сохранении незыблемого единства, и, во-вторых, метод таких превращений. Они осуществляются посредством „пения“, то есть не хаотически, не случайно, а ритмически, закономерно и стройно, и это-то „пение молний“ (ср. хор сестер-молний) и есть стих, поэзия, вообще искусство, задача которого и состоит в том, чтобы найти и выразить вот эту единую общую меру мира, дать ей имя. В результате перед нами возникает картина материально-энергийного становления, но данная вне пространственной и временной протяженности, как чисто смысловое становление».

Р. Дуганов. Велимир Хлебников. Природа творчества, 1990

Задание 4

      1. Каков смысл появления в стихотворении «заумного» языка?
      2. Как соотносятся утверждаемые — и реализуемые здесь — средства создания поэтического образа, которые присущи живописи кубизма? Напомним, что литературная группа, к которой принадлежал Хлебников, именовалась кубофутуристами.