Домашнее задание по литературе 11 класс_от 16.09.15_ЧЕХОВ

11"Б": изучаем "Попрыгунью", готовим рассказ "Ионыч".
11 "В": заканчиваем "Огни", начинаем "Попрыгунью".
Вопросы по "Попрыгунье"   
“Два доктора” Быт и бытие в рассказах А.П. Чехова «Попрыгунья» и «Ионыч»
Главы из учебника Читайте Основные особенности прозы Чехова, проиллюстрируйте эти особенности чеховской поэтики примерами из прочитанных чеховских произведений (перед пьесами
покажете!)
Читайте также:
Отражение настроения и характера героя в повестях и рассказах

Про "Огни" Чехова (поразмышляем вместе с Юлием Халфиным): ШТУДИИ 

ДИАЛОГ О ЧЕХОВЕ 

Тайна и гармония священная

О поэтике Чехова

В рассказе «Огни» нельзя объяснить, почему ночь, пенье телеграфной струны и светящиеся огоньки знают “важную тайну”, что “зарыта под насыпью”. Кто её там зарыл? Как эта тайна относится к довольно прозаическому рассказу о судьбах разных людей? Почему в рассказе о современниках, как мираж, возникают библейские картины и представляется, что древние племена расположились станом, чтобы Саул сразился с Давидом? Рядом соседствует мысль: нужны ли Дарвин с Шекспиром, если их труды не помогли стать лучше ни нам, ни всем прочим людям? И ещё говорится, что девушкам скучно и что какая-то Соня бежала с актёром. И ещё жалко бедного пса Азорку. А рассказчика пугает, что женщина, с которой он завёл роман, может устроить скандал. Словно сон, всё развеивается вместе с ночью. Холодное небо и туманная даль утра как будто говорят под занавес: “Да, ничего не поймёшь на этом свете!” 

,,,

Чеховские картины не выдают своей тайны. Их автор при жизни тоже всё время что-то утаивал. Станиславский вспоминал, что когда он спрашивал что-нибудь у Чехова о его произведении, тот отмалчивался или говорил, что не знает, или что “там всё написано”, или “я же не режиссёр, я — доктор”. Иначе говоря, там, в словах, за словами, в подтексте, как под этой самой насыпью, нечто “зарыто”. Мы должны раскопать утаённое.

Иногда Чехов отвечал загадочными словами, которые должны были играть роль волшебного “сезама”. Писатель бросал какую-то знаковую деталь: он “вырезает себе кривые удочки”. Это об одном герое. Или о другом: “Он же свистит”. Авторские реплики в пьесах — та же тайна, символ, намёк: звук лопнувшей струны, крик птицы, белоснежное сияние цветущего сада.

Наверно, потому Чехова сердило, что театр, принимая эти детали за “реализм”, стал увлекаться жужжанием комаров, шумом воды и прочими эффектами. Однажды Чехов сказал в обществе так, чтобы слышал Станиславский, что в его новой пьесе будет реплика, говорящая, что всё тихо, “не слышно ни птиц, ни собак, ни кукушек, ни совы… ни одного сверчка”.

А.П. ЧЕХОВ в  сознании XIX - XX веков

 В Чехове видели не просто несравненного художника, но и учителя жизни. Профессор Ф.Д.Батюшков писал Чехову: «Для многих, идущих за Вами, Вы истинный учитель, который ведет за собой целую новую школу молодых писателей, и они должны быть Вам особо признательны. Но ценить Вас дано всякому, ценить и чувствовать все Ваше значение. На Ваших произведениях я переживаю большой период в своей жизни, после университета, ибо Вы духовный вождь целого поколения, к которому и я принадлежу»4.

По словам Д.Маковицкого, Л.Н.Толстой ревниво отнесся к этой стороне чеховской славы. «Я в Чехове вижу художника, они — молодежь — учителя, пророка. А Чехов учит, как соблазнять женщин»5.

Такое же недоумение мы находим у Д.С.Мережковского. «Но многих ослепила божественная способность Чехова выявляться, и они закричали: «Учитель!» Учитель чего?» — спрашивал основатель религиозно-философских собраний6.

Парадокс видится в том, что Чехов сознательно отказывался от позиции пророка, учителя жизни. 

«Мне кажется, — писал он, — что не беллетристы должны решать такие вопросы, как бог, пессимизм и т.п. Дело беллетриста изобразить только, кто, как и при каких обстоятельствах говорили или думали о боге или пессимизме. <...> Щеглов-Леонтьев ставит мне в вину, что я кончил рассказ фразой: «Ничего не разберешь на этом свете!» По его мнению, художник-психолог должен разобрать, на то он и психолог. Но я с ним не согласен. Пишущим людям, особливо художникам, пора уже сознаться, что на этом свете ничего не разберешь, как когда-то сознался Сократ и как сознавался Вольтер. Толпа думает, что она все знает и все понимает; и чем она глупее, тем кажется шире ее кругозор. Если же художник, которому толпа верит, решится заявить, что он ничего не понимает из того, что видит, то уж это одно составит большое знание в области мысли и большой шаг вперед» (П., 2, 280-281).