Колонка главного редактора

“Начнём с человека”

Вступительную лекцию о Чехове для своих учеников я всегда начинаю с фрагмента романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», в котором эвакуированные в Казань учёные посреди весьма вольных по тем временам “кухонных” разговоров вспоминают вдруг о Чехове.

Один из них произносит крамольную речь о том, что советским государством писатель признан по недоразумению, потому что… не понят: “Между ним и современностью лежит великая бездна. Ведь Чехов поднял на свои плечи несостоявшуюся русскую демократию. Путь Чехова — это путь русской свободы. Мы-то пошли другим путём. Вы попробуйте, охватите всех его героев... Подумайте: врачи, инженеры, адвокаты, учителя, профессора, помещики, лавочники, фабриканты, гувернантки, лакеи, студенты, чиновники всех классов, прасолы, кондуктора, свахи, дьячки, архиереи, крестьяне, рабочие, сапожники, натурщицы, садоводы, зоологи, актёры, хозяева постоялых дворов, егеря, проститутки, рыбаки, поручики, унтера, художники, кухарки, писатели, дворники, монахини, солдаты, акушерки, сахалинские каторжники...

Чехов ввёл в наше сознание всю громаду России, все её классы, сословия, возрасты... Но мало того!.. Он сказал, как никто до него, даже и Толстой не сказал: все мы прежде всего люди, понимаете ли вы, люди, люди, люди! Сказал в России, как никто до него не говорил. Он сказал: самое главное то, что люди — это люди, а потом уж они архиереи, русские, лавочники, татары, рабочие. Понимаете — люди хороши и плохи не оттого, что они архиереи или рабочие, татары или украинцы, — люди равны, потому что они люди.

Полвека назад ослеплённые партийной узостью люди считали, что Чехов выразитель безвременья. А Чехов знаменосец самого великого знамени, что было поднято в России за тысячу лет её истории, — истинной, русской, доброй демократии, русского человеческого достоинства, русской свободы. Ведь наша человечность всегда по-сектантски непримирима и жестока. От Аввакума до Ленина наша человечность и свобода партийны, фанатичны, безжалостно приносят человека в жертву абстрактной человечности. Даже Толстой с проповедью непротивления злу насилием нетерпим, а главное, исходит не от человека, а от Бога. Ему важно, чтобы восторжествовала идея, утверждающая доброту…

Чехов сказал: пусть Бог посторонится, пусть посторонятся так называемые великие прогрессивные идеи, начнём с человека, будем добры, внимательны к человеку, кто бы он ни был — архиерей, мужик, фабрикант-миллионщик, сахалинский каторжник, лакей из ресторана; начнем с того, что будем уважать, жалеть, любить человека, без этого ничего у нас не пойдет”.

Пусть эти замечательные и очень современные слова станут прологом и к нашему чеховскому номеру.

Сергей ВОЛКОВ

Внимание к слову Чехова могло бы породить потребность в собственном честном и точном слове — и о литературе, и о человеке.

Надежда Ароновна ШАПИРО — 

учитель литературы московского Центра образования № 57